Сценарий Владимира Моисеенко и Александра Новотоцкого “Ты”, по которому был снят фильм “Возвращение” (реж. А. Звягинцев). Впервые опубликован в журнале “Киносценарии”, №1 за 2004 г.
Зимой, в январе 2001 года ко мне в руки попал сценарий Владимира Моисеенко и Александра Новотоцкого под названием «Ты». Этот сценарий и стал в результате фильмом «Возвращение». Меня сильно впечатлила эта история. Мы встретились с авторами – нас познакомил продюсер Дмитрий Лесневский, – и уже на следующей нашей встрече я предложил внести некоторые изменения в сценарий. Изменения, которые естественным образом вытекали из этой истории и были для меня абсолютно очевидны, к счастью, нашли отклик и со стороны авторов. Помню, Володя Моисеенко спросил: «Андрей, даже если этот фильм не будет снят, ты позволишь нам оставить твой вариант финала?» Я сказал: «Конечно». За все время дальнейшей работы над сценарием у нас почти не возникало противоречий или непонимания, что, на мой взгляд, является несомненной заслугой Саши и Володи, так как я хорошо понимаю ревностное отношение автора к своему материалу. Наша работа шла быстро и слаженно. После выхода фильма «Возвращение» в прессе и в Интернете появился ряд статей, авторы которых некорректно и несправедливо «описывают» события, никому из них не известные, – события, составляющие своей сутью кропотливую внутреннюю работу над сценарием на пути к экрану. Надеюсь, публикация первоначального варианта текста даст возможность зрителю-читателю составить собственное мнение относительно этой работы. Я расцениваю наше сотрудничество со сценаристами как партнерское и взаимообогащающее. Достаточно сказать, что я никогда бы не начал работу над фильмом по сценарию, который бы сильно не впечатлил меня и не вселил в меня уверенность и желание это делать.
И последнее. Любой здравомыслящий сценарист знает, что киносценарий – плод его труда и вдохновения – является лишь промежуточным звеном между замыслом и тем, что в результате будет являть собой готовый фильм. Таково положение дел. И потому режиссер – такой же автор своего фильма, как сценарист – автор своего сценария.
АНДРЕЙ ЗВЯГИНЦЕВ
Ты.
Произнеси это слово, и ничего не произойдет!
Ты – ни голоса, ни лица. Ты – темень.
Нет, вернее, между нами, которые тут, и тобою, который где-то там (а где?..), бездомная пропасть слоистой вязкой тьмы, через нее не пробиться…
Твои фотографии – картинки про ничто.
Неохотные рассказы матери – ложь.
Твои письма, написанные быстрым и понятным почерком, – пожухшие цветы чужой осени.
Воспоминания?.. А что теперь вспомнишь?..
Я не помню, кто – ты…
Может быть, я еще помню, что – ты?..
Ощущение жесткой руки на влажных, мягких от пота волосах. Ощущение руки, только что остановившей бесконечную беготню моего детства.
Что она, эта рука?
Прикрывает она мою голову или клонит к земле?
Отпусти!
Отпусти, тебе говорю!
Я не хочу сидеть у тебя в ногах перед телевизором, в котором бегают футболисты!
Я хочу бегать сам!
А ты?!
А ты…
Слоистая вязкая тьма, через которую не пробиться.
Папа! Боже мой! Я никогда тебя даже отцом не называл! Я так хочу к тебе!
Но как мне через эту тьму?!
Может быть, если сказать это тяжелое слово ОТЕЦ, мир вывернется и я пробьюсь к тебе.
Голос Арчила (немного заплетающимся языком). Ну, ну, ну, толстый…
Голос Давида. Не называй меня так… Ты на себя посмотри…
Арчил. Ладно-ладно, прости, братишка. Давай, Давид, скажи, что ты помнишь? Самое первое, еще до той поездки?
Давид. Самое первое, да?.. Арчил, поверь, не место сейчас этим воспоминаниям. Когда-нибудь потом, хорошо?
Арчил (с пьяным упрямством). Давид, я хочу, чтобы ты сказал! Сказал сейчас!
Давид. О Господи! Да сиди ты! Хорошо… Самое первое? М-м-м… Сколько мне было тогда?.. Думаю, года три… Где это было, не знаю. Мы шли по какому- то бесконечному песку, как в пустыне…
День. Пустынное место. Толстый мальчик лет трех, Давид, разомлевший, потный от жары идет по желтому мелкому песку. Не сам по себе идет. Его тащит крепкая мужская рука, из которой не вырваться. Давид приседает время от времени с намерением сесть на этот песок и хоть ненадолго перевести дух. Рука рывком ставит его на ноги. Лицо Давида, и без того нерадостное, сморщивается в трагическую гримасу, за которой должен последовать горький оглушительный рев. Но Давид ограничивается двумя-тремя прерывистыми всхлипами.
Давид (пищит). Пить хочу…
Никакого ответа. Рука тащит мальчика. Еще один безнадежный всхлип тяжелый вздох. Плач не поможет.
Давид (оттопыривает от обиды нижнюю губу). Домой хочу… к маме…
Молчание.
За декоративной чугунной решеткой, ограждающей территорию дома отдыха, стоит мужчина в промасленной спецовке и кепке. Он наливает из эмалированного бидончика воду в крышку с отбитой по краю эмалью. Протягивает ее сквозь решетку Давиду. Мальчик хватает крышку, жадно пьет.
Мужчина. Вкусно?
Давид (не отрываясь от крышки) Угу…
Мужчина. Родниковая… Не cпeши. Холодная. Ангину можешь схватить.
Давид (не отрываясь от крышки) Угу…
А тяжелая безжалостная рука лежит на его хрупком детском плече. Рука дарит покой…
Тьма… Звуки застолья. Давид продолжает вспоминать.
Голос Давида. Вода была холодная. Скулы сводило, но вкусная!.. До сих пор помню этот вкус…
Голос Арчила (разочарованно). Все, профессор? А я? А я что помню? Ехали куда-то… на велосипеде, что ли… У меня было сиденье на раме…
Через поле идет ухабистая проселочная дорога, покрытая потрескавшейся глиной. По ней, тарахтя, едет велосипед с моторчиком. Мальчик Арчил лет трех сидит на прикрепленном к раме сиденье, отчаянно вцепившись в руль маленькими ручками рядом с большими мужскими руками, которые управляют велосипедом. У мальчика развеваются от встречного воздуха волосы. Он явно испуган, но все равно кричит:
– Дай мне порулить! Дай мне!
Мужские руки исчезают с руля, и малыш сам несколько мгновений ведет велосипед. Он захлебывается в счастливом крике…
Тьма. Вновь неясные голоса, из которых выделяются два голоса.
Голос Давида. А я где был?
Голос Арчила. Тебя тогда вообще не было…
2 коммента
Вы правы, потому что настоящий Режиссёр прав всегда. Знаю по работе в театре. Буду признателен, если что-то прочитаете из драматургии.
Надо сказать, что изменения в процессе работы над фильмом пошли на пользу. Убрали первые и последние сцены – слишком лиричные. Подсократили финал. Добавили образ вышки, как преодоление для Ивана. Если бы я читал сценарий, не посмотрев фильм, меня бы тоже резанула неестественность сцены, когда старший брат, который умеет водить машину, и заменивший погибшего отца, вдруг садится на заднее сиденье (потому что захотелось сидеть рядом с трупом отца) и учит с заднего сиденья младшего, как вести машину… Единственное, тема сундука без объяснения бандитской подоплеки в фильме осталась в подвешенном состоянии – но это и без меня, помню, десять лет назад критики ставили в упрек в обязательной программе… А так, конечно, сценарий очень мощный, лаконичный, с внутренним мотором, лучше прочитать его раза три с детальным разбором, чем десять книжек по сценарному мастерству.