Москва слезам не верит. Сценарий

– Перестань, – сказал Рачков-отец.
Ребенок удалился непобежденным. Рудольф снисходительно улыбнулся. Он
был выше этого.
– А кем вы будете после окончания института? – поинтересовалась
Рачкова.
– Химиком-технологом.
– А ваш папа знаменитый химик Тихомиров? – спросила Рачкова.
– Это он знаменитый, я здесь ни при чем, – ответила Катерина.
Над ответом посмеялись.
– А наш обалдуй не учится, – зачем-то сказал Рачков-отец, – Катает
тележку с объективом,
– Зачем же так? – сказала Рачкова. – Он хороший телеоператор. Будет
учиться заочно, когда создадут институт телевидения.
– А если не создадут? – спросил Рачков-отец. – И вообще это не
профессия, а барахло.
– А вы кем работаете? – поинтересовалась Катерина.
– Я – токарем, рабочий класс, а они интеллигенция. Про него ты и сама
знаешь, тележку катает, а она директриса детского сада. Но ее скоро оттуда
попрут.
– Это почему же? – спросила Рачкова.
– А потому что у тебя среднее педагогическое, а у твоих подчиненных –
высшее. Как ни интригуй, все равно обойдут.
– Может, мы переменим тему разговора? – сказал Рудольф.
– А чего менять? – удивился отец. – Ты привел Катерину с нами
познакомиться, так пусть и знакомится.

Людмила пылесосила квартиру.
– А когда они приезжают? – спросила Катерина. – Завтра?
– Завтра.
– Ты можешь сегодня переночевать в общежитии? – спросила Катерина.
– Это почему же?
– Рудик говорит, ну… что это мы все втроем да втроем.
– Ладно, – сказала Людмила.
– Я хочу поговорить с ним откровенно.
– Поговори, поговори…
Катерина и Рудольф остались вдвоем.
Они сидели за маленьким столиком. Были зажжены свечи. Рудольф разлил
вино.
– За тебя!
– За тебя, – сказала Катерина.
– Прекрасно, – сказал Рудольф.
– Что? – спросила Катерина,
– Все это. Книги. Высокие потолки. Здесь можно жить и радоваться.
– У вас тоже хорошая квартира, – сказала Катерина,
– Барахло, – отмахнулся Рудольф. – За тебя!
– За нас! – сказала Катерина.
Катерина включила проигрыватель. Зазвучала музыка. Они танцевали в
громадной квартире, переходя из комнаты в комнату…
А на следующий день постоялицы сдавали квартиру хозяевам. Профессорша
проводила пальцем по шкафам, по корешкам книг, по подоконникам. Пыли не
было.
– Ладно, – сказала она. – Принимаю,

Тихомиров уже углубился в изучение накопившейся корреспонденции и
помахал девушкам на прощание.
Катерина и Людмила взяли в передней приготовленные чемоданы и поехали
вниз в громадном зеркальном лифте.
– Все Рудольфу рассказала? – спросила Людмила.
– Не получилось, – призналась Катерина. – Подходящего момента не
нашла… Что же теперь будет-то?
– Ничего не будет, – сказала Людмила. – Если нам будут звонить, их
домработница Петровна все запишет. Она из деревни завтра приедет, и мы с
ней договоримся. А если что-то срочное, она звонит вахтерше в общежитие, а
та нам передает. Не вешай носа. Как говорил один древний: битва не
проиграна, пока полководец не отказался от сражения. – И Людмила,
подхватив чемодан, бодро зашагала к метро.

Рудольф провожал Катерину. Она остановилась у подъезда высотного
здания. Катерина взглянула на часы. Был первый час ночи.
– Я чего-то не понимаю, – заговорил Рудольф. – Я звоню, а тебя все
время нет.
– Я занята в студенческом научном обществе. Мы ставим интересный
опыт, приходится задерживаться. И пожалуйста, не звони так часто. Это
нервирует отца, он пишет книгу. Лучше я сама тебе буду звонить. Извини,
мне пора.
– Может быть, ты разрешишь мне подняться? – спросил Рудольф, – У тебя
же отдельная комната.
– Не сегодня, – сказала Катерина и вошла в подъезд.
Она поднялась на лифте, постояла в холле, потом поехала вниз. Из
подъезда она вышла с предосторожностями и, убедившись, что Рудольфа нет,
бросилась к метро.

Уже подбегая к метро, она увидела Рудольфа, который стоял у самого
входа и курил.
Катерина бросилась обратно. Было уже без двадцати час. Катерина
стояла за углом киоска, ожидая, когда Рудольф войдет в метро. Когда он
ушел, она еще несколько секунд подождала и только тогда осторожно вошла в
метро.

В общежитии были все в сборе.
– Все, – сообщила Антонина радостно. – Съезжаю. Сегодня мне сделали
предложение. – И она закружилась по комнате.
– А я беременна, – вдруг сказала Катерина,
– Так, – сказала Людмила. – Только этого нам и не хватало. Когда это
случилось?
– Тогда, – сказала Катерина. – В последний раз.
– Значит, почти три месяца, – тут же высчитала Людмила. – Он знает?
– Нет, – сказала Катерина, – Как же я ему скажу?
– Так и скажешь.
– А про все остальное? Я совсем завралась и запуталась.
– Ничего, – утешила ее Людмила. – Постепенно распутаешься. Пусть
вначале женится, потом расскажешь ему всю правду. Если любит – простит.
– А если не простит? – спросила Катерина. – Я не хочу начинать семью
с обмана. Противно все. Никогда, никогда больше не буду врать. Никому,
никогда.
– Тогда выложи все начистоту.
– И выложу,
– Девочки, а ведь это очень серьезно, – вдруг сказала Антонина. –
Делать ведь что-то надо.

На территорию завода металлической галантереи въехали автобусы ПТС –
передвижных телевизионных станций.
Выкатывались телекамеры, похожие на средних размеров пушки, сходство
увеличивали длинные насадки-объективы. Камеры расставляли в цехах, среди
телеоператоров был и Рачков.
Катерина на автокаре везла со склада реле для остановившейся
полуавтоматической линии. Она увидела ПТС и забеспокоилась. Конечно,
маловероятно, чтобы среди телевизионщиков оказался Рачков, но все-таки она
поставила автокар за углом цеха и прошла в комнатку, где обычно собирались
наладчики.
– Тебя ищет Кузьмич, – передали ей. – Давай срочно, раза два уже
присылал.
Катерина недоуменно пожала плечами, но все-таки прошла к начальнику
цеха. С начальником цеха разговаривала высокая красивая женщина средних
лет.
– Вот она, – представил Катерину Кузьмич, как только та появилась в
дверях его кабинета. – Поверьте мне, эта девчонка далеко пойдет, у нее уже
сейчас инженерное мышление.
Женщина подошла к Катерине и бесцеремонно ее оглядела.
– Заменить косынку, – сказала она. – Расстегнуть ворот кофточки. – И
сама расстегнула ей ворот. – Ну-ка, пройдись, – скомандовала она. Катерина
сделала несколько шагов. – Ножки у нее ничего… Подберите халатик
покороче.
– Это режиссер, – шепнул Кузьмич Катерине. – На всю страну тебя
прославит.
– Я не хочу, – сказала Катерина.
– А об этом, милочка, тебя никто и спрашивать не будет, – отрезала
режиссер. – Уже обговорено и с начальством, и с профсоюзом, и с
комсомолом.
– Мне некогда, у меня четвертая линия простаивает, – лихорадочно
подыскивала аргументы Катерина.
В комнату заглянул телеоператор, которого Катерина видела на студии.
Рудольф даже знакомил ее с ним.
– Куда тройку ставить? – спросил телеоператор.
– На вторую линию, – сказала режиссер. – Там у них дефицит идет.
Значит, так… – подвела итог режиссер. – Тройку – на вторую линию. Секунд
десять показываете, потом по моей команде линию останавливаете, имитируем