Москва слезам не верит. Сценарий

отлетел в сторону.
Гога с сопровождающими вошли во двор. Трое мужчин легко вошли в круг.
Гога подошел к Копылову, который снимал с Никиты ботинки, и резко дернул
за рукав его пиджака. Пиджак соскользнул с плеч и сковал руки Копылова.
Гога нагнулся, сдернул с ног Копылова ботинки и перебросил их через
стенку, туда же полетел и пиджак Копылова. Ребята опешили.
– Вы что, деды? – неуверенно спросил один из них. – Шли бы вы к своим
старушкам подобру-поздорову,
Плотный Иван незаметно двинул плечом, и говоривший отлетел в сторону.
Ребята бросились вперед. Мужчины мгновенно встали спиной к спине. Ребята
наскакивали и разлетались по сторонам. А еще через мгновение все семеро
были прижаты к стенке. И тут вышла Александра,
– Добрый вечер, – сказала она нежно. – Разрешите вас представить друг
другу. Это мои школьные друзья. А это мой отец. – Она показала на Гогу.
Тот галантно кивнул.
– На первый раз будем считать конфликт исчерпанным. Копылов, принеси
одежонку свою и Никиты, – попросил Гога.
Копылов перелез через стенку и принес одежду свою и Никиты.
– Привет, ребята. До завтра. – Александра обаятельно улыбнулась.
И они двинулись обратно. Иван задержался и показал ребятам
внушительный кулак.
– Видите? Сегодня ведь была просто разминка. Во мне лично сто
двадцать кило, и я держал первенство по двадцать четвертой особой
воздушной армии в тяжелом весе. Это я вам так, на всякий случай…
Александра и Гога шли по ночной Москве. Они прошли Большой Каменный
мост и шли мимо Александровского сада. Справа ярко светились звезды на
башнях Кремля.
– Гога, – спросила Александра, – мы маме об этом расскажем?
– Не надо, – сказал Гога.
– Но мне так хочется рассказать. Меня всю так
– Не надо, – сказал Гога.
– Но ведь вы поступили как настоящий мужчина!
– Перестань, – сказал Гога. – Я поступил как нормальный мужчина. Если
надо защищать, мужчина это должен сделать. Это нормально. Ты же не будешь
хвалить женщину, которая постирала белье и сварила обед. Это нормально.
– Гога, а почему вы не стали учиться дальше? Вы бы смогли стать
руководителем.
– А что, разве все должны быть руководителями? – спросил Гога.
– Ну не все, конечно, – согласилась Александра. – Но это дает
личности возможность реализовать себя с наибольшей полнотой. Вот мама,
например…
– Что – мама? – насторожился Гога.
– Мама так считает, – нашлась Александра.
– Я думаю, единого решения здесь нет, – не согласился Гога. – Кому
этого хочется, пусть будет, но ведь этого не всем хочется.
– Я думаю, этого всем хочется, – не согласилась Александра. – Все
хотят быть знаменитыми, все хотят, чтобы их уважали, все хотят иметь
больше возможностей, чем имеют, только не все в этом признаются.
– Давай разберем возможности. Возьмем моего начальника управления.
Кстати, мы с ним учились в одном классе. Ты думаешь, он ест не тот же
хлеб, что и я? Или не ту же колбасу? Или он дышит не тем же воздухом, что
и я? Или он живет с какими-то особенными женщинами? Нет. Потому что, если
любишь, твоя женщина лучше всех остальных, даже английской королевы. Какие
еще возможности? Его возят на машине, а я езжу на автобусе. Так у него уже
был инфаркт, а у меня нет. Знаменит ли он? Да его в лицо даже не все в
управлении знают. Главное, Александра, не в этом, главное – быть
счастливым.
– А что такое счастье? – спросила Александра.
– А это каждый понимает по-своему.
– А как понимаете вы? – спросила Александра.
– Я понимаю как свободу и уважение.
– Не понимаю, – сказала Александра.
– Как же тебе объяснить? – задумался Гога. – Вот я слесарь. Таких
единицы. Я и вправду специалист экстракласса. Я могу то, чего не могут
другие. Я-как Роднина и Зайцев на льду. Они могут то, чего не могут
другие.
Александра улыбнулась.
– А ты не смейся, – сказал Гога. – Вот Алексеев поднимает штангу в
четыреста пятьдесят кило, а другие не могут. Его знает весь мир. А меня
знает весь институт. Масштабы не так уж важны, У меня приятель Мишка
Линьков. Он закройщик экстракласса. К нему очередь на три месяца. Я
считаю, что он великий человек, потому что его уважают. И это счастье.
– Вас послушать, так можно и в институт не поступать, – сказала
Александра. – За три месяца выучилась на портниху и – сиди шей.
– Ну, я тебе скажу, на простого инженера легче выучиться, чем на
хорошую портниху. Как ты это не понимаешь? Не в этом же главное. Скажи,
вот ты Никиту любишь?
– Люблю, – сказала Александра,
– А вот если он не станет инженером, а будет простым таксистом, ты
что, его будешь меньше любить?
– Конечно, не меньше, – возмутилась Александра, – Но инженер как
личность все-таки интереснее. У него кругозор шире.
– Ну, ты не права, – не согласился Гога. – У таксистов кругозор
больше, чем у кого другого. Ты поговори с ними. Они за день такого
наслушаются! А что инженер? Ну, придет с работы и будет тебе рассказывать
о швеллерах, о балках или как раствор не подвезли…
Александра не выдержала и рассмеялась.
– Ты чего? – спросил Гога.
– Ничего, – сказала Александра. – Мне ужасно с вами интересно.
Выходит, вы счастливый человек.
– Я счастливый, – подтвердил Гога. – Я люблю свою работу, своих
друзей, Москву, твою мать. Кстати, твоя мама тоже не достигла чего-то
сногсшибательного. Ну и что, если она простая работница, я ее от этого
люблю совсем не меньше.
Александра посмотрела на Гогу. Тот улыбался оттого, что у него все
прекрасно. И Александра задумалась.

Катерина, Александра и Гога ужинали вместе.
– Этого не надо было делать, – вдруг сказала Катерина. Гога, не
понимая, смотрел на Катерину.
– Я ей все рассказала, – призналась Александра. – Извини, я не
утерпела.
– Она же достаточно взрослый человек, – сказала жестко Катерина. – И
сама должна решать такие вопросы. А кулачная расправа – это не метод,
ударить можно и словом. Это иногда больнее.
– А если слов не понимают? – спросила Александра.
– Значит, плохо объяснила, значит, дала повод думать, что может быть
и по-другому. Если ты любишь Никиту, зачем кокетничать с Копыловым?
Возражений не принимаю, потому что я это видела сама. Но как мог ты,
взрослый мужчина? – возмутилась Катерина. – Теперь эти мальчишки и думать
будут-прав тот, кто сильнее.
– Нет, – сказал Гога. – Теперь они будут думать, что против любой
силы всегда могут найтись силы более мощные.
– Во всяком случае, – резко сказала Катерина, – в будущем такие
действия уж будь любезен без моего разрешения не принимать.
– Слушаюсь, – тихо ответил Гога и медленно заговорил: – Но тогда и ты
учти на будущее, что если еще раз позволишь себе заговорить со мной в
таком тоне, то я здесь больше никогда не появлюсь. Заодно уж знай, что
решать я всегда буду сам, и вообще хотел бы, чтобы старшим в доме был я.
На том простом основании, что я мужчина.
И тут позвонили в дверь.
– Это только к тебе могут быть, – сказала Катерина дочери.
Александра пошла открывать дверь.
В кухню вошел улыбающийся Рачков с букетом цветов и свертком.
– Здравствуйте, – сказал он.