— Дорогие друзья,— говорит товарищ Саахов.— Сегодня у нас радостный, светлый, солнечный праздник. Через несколько секунд эти серебряные ножницы разрежут эту алую шелковую ленточку и откроют всем молодоженам нашего района прямую дорогу вперед к светлому будущему, понимаете ли, к счастью, любви и согласию, понимаете ли, посредством нашего Дворца бракосочетания.
Растроганы новобрачные, одобрительно кивают гости, заинтересовался и Шурик. Осушив свой рог, он вешает его на штакетник за спиной, достает блокнот из кармана и пытается протиснуться в первые ряды. А товарищ Саахов продолжает:
— Честь открытия Дворца… Мы здесь посоветовались и решили, что честь открытия Дворца мы предоставляем прекрасной девушке, которая олицетворяет собой новую судьбу женщины гор.
Понимаете ли, это студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, она просто — красавица.
Аплодируя, он спускается по лесенке и подходит к Нине, необычайно довольный произведенным эффектом:
— Вот это и есть то маленькое, но ответственное поручение…
Он галантно приглашает Нину подняться к дверям Дворца:
— Прошу вас…
Сам он следует несколько сзади и, когда Нина легко взбегает по ступенькам, осматривает ее оценивающим, восхищенным взглядом. Затем, вернувшись к микрофону, он продолжает речь, упиваясь собственным красноречием:
— Как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин, женщина — друг человека.
— Минуточку, минуточку…— не очень членораздельно, но очень решительно перебивает его Шурик.— Будьте добры помедленнее. Я записываю…
— Это кто? — тихо справляется Саахов у Джабраила.
— Наверное, пресса,— шепчет шофер.
— А, пресса…— товарищ Саахов понимающе кивает и повторяет специально для печати.— Так вот, как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин, женщина — друг человека…
— Грандиозно!..—восклицает Шурик в хмельном воодушевлении.— Выпьем за женщину!
Зажатый в толпе Шурик тянется к рогу, думая, что это тот самый, который он оставил на штакетнике. Он хватает рог, но тот не снимается. Шурик тянет сильнее, и тут появляется огромная голова быка с налитыми кровью глазами.
— Отдай рог! — требует Шурик.— Отдай рог, я тебе говорю!
Страшный рев. Возмущенный бык бросается на обидчика. Окружающие бросаются на помощь Шурику. Начинается всеобщая свалка.
Начальник отделения милиции заканчивает читать протокол, товарищ Саахов стоит у окна, а Шурик с ужасом и горестным удивлением слушает неприглядную историю своих вчерашних похождений:
«…и сорвал торжественное открытие Дворца бракосочетания. Затем на развалинах часовни…»
— Простите,— робко перебивает Шурик.— Часовню тоже я развалил?
— Нет, это было до вас, в четырнадцатом веке,— уточняет начальник милиции и возвращается к протоколу: «…Затем па развалинах часовни…»
Но тут товарищ Саахов с неожиданным добродушием прерывает его:
— Все это, конечно, так, все это верно. Бумага написана правильно, все хорошо… Так это, с одной стороны, да? Но есть и другая сторона медали. Нарушитель — это не нарушитель, а крупный научный работник, человек интеллектуального труда. Приехал к нам в гости, да?
Смущенный Шурик опустил голову.
— Он приехал собирать сказки, легенды там, понимаете ли, тосты…
— Тосты? — оживляется капитан.
— Да, тосты. И не рассчитал своих сил, да?
Шурик, не поднимая глаз, кивает головой.
— Так что мы здесь имеем дело с несчастным случаем на производстве,— резюмирует Саахов.
Начальник милиции понимающе улыбается и неожиданно говорит:
— У меня есть замечательный тост.
Он опускает руку под стол, а Шурик вздыхает и обреченно берет стакан…
По коридору гостиницы, оживленно беседуя, идут товарищ Саахов и Шурик.
— У вас, товарищ Шурик, неправильное представление о наших местах. Всем известно, что Кузбасс — всесоюзная кузница, Кубань — всесоюзная житница, а Кавказ — всесоюзная что?
— Здравница!— уверенно подсказывает Шурик.
Товарищ Саахов утвердительно кивает, но неожиданно говорит:
— Нет. Кавказ — это и здравница, и кузница, и житница!
Их нагоняет администратор гостиницы. Извинившись перед Сааховым, он обращается к Шурику:
— Дорогой, где ты пропадал? Ночью я вспомнил замечательный тост для тебя. Идем скорее!
— Нет, подожди, уважаемый,— охлаждает его пыл Саахов.— Подожди. Мы поговорим с товарищем Шуриком, а ты запиши пока свой тост и в трех экземплярах представь потом в письменном виде.
— Будет сделано!
Номер гостиницы, Шурик умывается, продолжая беседовать с товарищем Сааховым.
— …Я мечтаю записать какой-нибудь старинный обряд. А участвовать в нем — ну, это было бы совершенно великолепно!
— Слушай, откуда? — горячо возражает Саахов.— Ну посмотри в окно, что делается. Нет, в нашем районе вы уже не встретите этих дедушкиных
обычаев и бабушкиных обрядов. Может, где-нибудь высоко в горах, понимаете ли… но не в нашем районе вы что-нибудь обнаружите для вашей науки.
— Ну что ж, полезем в горы…
— Правильно, это ваша работа. Вы сюда приехали, чтобы записывать сказки, понимаете ли, а мы здесь работаем, чтобы сказку сделать былью, понимаете ли…
Товарищ Саахов благодушно смеется, довольный своим афоризмом. Улыбается и Шурик. Раздается стук в дверь. Входит администратор. Он держит поднос, на котором стоят три бутылки и три стакана, а под ними лежат три бумажки.
— Я тост принес! — объявляет он.
От одного вида ассистента Шурику снова становится не по себе.
— Плохо, да? — участливо спрашивает Саахов и тут же строго оборачивается к администратору.— Что себе позволяешь, слушай!
— Вы же просили в трех экземплярах,— пожимает плечами администратор.
На красном капоте мчащейся машины ослепительно сверкает никелированная фигурка бегущего оленя. Но это отнюдь не пожарный вариант «Волги». Машина, которая въезжает в город, представляет собой современного родственника известной «Антилопы Гну», то есть открытый автомобиль типа «фаэтон» совершенно неопределенного происхождения.
Сверкая пунцово-красным кузовом, она проносится по солнечной улочке и останавливается под развесистым каштаном. Из нее выходят наши старые знакомые — Балбес, Трус и Бывалый.
Они ставят на якорь свою сухопутную бригантину. Балбес, не надеясь на тормоза, подкладывает кирпичи под колеса, Трус аккуратно протирает стекла, а Бывалый отвинчивает фигурку оленя и передает ее на хранение Балбесу.
Друзья подходят к пивному киоску. Получив кружку пива, Бывалый, не глядя, передает ее дальше по шеренге Балбесу, Балбес — Трусу, а Трус, желая быть столь же галантным, передает ее еще дальше, в руки пожилого отдыхающего, который, видимо, подходит к пивному киоску сегодня уже не в первый раз. Пока тот с трудом соображает, откуда у него появилось пиво, Бывалый продолжает распределять остальные кружки. Трус, естественно, остается ни с чем. Поэтому он отнимает свою кружку у пожилого отдыхающего, который уже собрался пригубить ее. Отдыхающий остается в еще большем недоумении, а друзья с наслаждением, смакуя, пьют пенящееся холодное пиво.
