Этот крайний вывод нельзя понимать так, что Аристо­тель вообще пренебрегает изображением характеров: он хочет только сказать, что при наличии действия, изобра­жающего жизненную коллизию, хотя бы и при слабой об­рисовке характеров, все-таки трагедия осуществима, в то время как одно наличие характеров, без изображения жизненной коллизии, трагедии не создаст. Однако в такой крайней формулировке, которую дает своей мысли Арис­тотель, отражается взгляд древних на характеристику ге­роев в трагедии и недостаточность этой характеристики, которую отметил Энгельс в своем письме к Лассалю. Ари­стотель далее пишет: «…Если кто-нибудь стройно соеди­нит характерные изречения в прекрасные слова и мысли (т.е. если кто-нибудь предоставит своим героям только красиво и умно разговаривать и не заставит их действо­вать), тот не выполнит задачи трагедии, а гораздо более достигнет этой задачи трагедия, хотя использовавшая все это (т.е. характерную речь, красивые слова и умные мыс­ли) в меньшей степени, но имеющая фабулу, т.е. надлежа­щий состав событий…

Доказательством вышесказанного служит еще то, что начинающие создавать поэтические произведения (т.е. неопытные еще авторы) могут раньше достигнуть успеха в диалогах (т.е. в характерных речах, красивых словах и умных мыслях) и изображении нравов (т.е., в описании быта, в отдельных характерных сценках, в характерных персонажах), чем в развитии действия».

«Итак, — суммирует свои рассуждения Аристотель, — начало и как бы душа трагедии — это фабула, а второе — характеры. Ведь трагедия – это изображение действия глав­ным образом, через него — изображение действующих лиц». (Формулировка чрезвычайно четкая, в которой каждое слово на месте; следует обратить внимание на то, что главным образом изображение характеров дается в дей­ствии, но, очевидно, по мысли Аристотеля, не исключе­на возможность дополнительной характеристики — в «ха­рактерных изречениях, прекрасных словах и мыслях» и в «изображении нравов», не перегружая, однако, траге­дии этими вспомогательными моментами, не останавли­вая и не замедляя развертывания фабулы, т.е. движения событий, действия.)

Лессинг в «Гамбургской драматургии» пишет: «Характе­ры должны быть для писателя гораздо более священны­ми, чем факты (под «фактами» Лессинг разумеет события, т.е. фабулу. — В. Т.). Во-первых, потому, что при строгой определенности характеров факты, поскольку они опре­деляются характерами, не могут возникать из самых раз­личных характеров. А во-вторых, потому, что поучитель­ное и заключается не в голых фактах, а в уразумении того, что такие-то характеры при таких-то обстоятель­ствах порождают подобные факты и даже должны их по­рождать».

Развитие драмы в новое время внесло существенные поправки в только что изложенные взгляды Аристотеля. При этом не то чтобы стали отрицать значение фабулы и действия для драмы, но было выдвинуто на первый план значение характеров в драме, а значит, и качество харак­теристики.

Вот что пишет Г. Фрейтаг в своей «Технике драмы»[8]: «С тех пор, как новейшей драме была поставлена задача при помощи поэзии и драматического искусства давать на сцене точное, доходящее до полной иллюзии отражение индивидуальной жизни, — с тех пор изображение харак­теров приобрело такое значение для искусства, какого в древности оно не имело.

Сила поэтического дара всего непосредственнее ска­зывается у драматурга в изображении характера. При по­строении действия, приспособлении его к сцене поэту помогают другие свойства: солидное образование, муже­ственные черты его характера (очевидно имеется в виду активное отношение к действительности, восприятие ее в аспекте движения, действия, борьбы. — В. Т.), хоро­шая школа и опытность; не обладая же достаточной способ­ностью к резкой обрисовке характеров, драматург напишет, пожалуй, сценическую пьесу, но никогда не создаст крупного произведения. Но когда своеобразный замысел делает привлекательными отдельные роли, — тогда можно пи­тать большие надежды [на успех пьесы], если даже соеди­нение отдельных фигур в общую картину и обнаруживает значительные недочеты». (Другими словами, при нали­чии интересного замысла и интересных ролей для актеров. Фрейтаг прощает недочеты в построении дей­ствия; напротив, Аристотель прощал недостаточность характеристик в случае наличия надлежащего состава со­бытий, надлежащего развития действия.)

Заметим, что, подчеркивая значение обрисовки ха­рактеров для создания произведения крупного, значи­тельного, Г. Фрейтаг отнюдь не отрицает значения дей­ствия (фабулы). Хорошо построенное действие уже может дать сценическую пьесу (что утверждает и Аристо­тель), но без интересных и значительных образов, — та­кая пьеса, может быть, развлечет зрителя, но не окажет на него глубокого воздействия. Недостатки в построении фабулы автор может возместить (конечно, до известно­го предела, за которым уже нет сценической пьесы) спо­собностью в обрисовке характеров. Но, конечно, идеаль­ным является такое положение, когда автор совмещает в себе и хорошего мастера фабулы и хорошего мастера человеческих образов (характеров). Во всяком случае не следует пренебрежительно или легкомысленно относить­ся к работе над фабулой на том основании, что характе­ры важнее. Хорошая фабула помимо того, что сама по себе повышает интерес к пьесе, еще создает наилучшие и разнообразные поводы для раскрытия характеров в действии, для наиболее яркого их проявления. Эта рабо­та может оказаться более трудной для автора, чем рабо­та над характерами. Но не потому, что труднее изобре­тать фабулу, чем создавать характер. Мы думаем, что Г. Фрейтаг прав, когда утверждает, что в создании харак­теров всего очевиднее проявляется сила поэтического дара, в то время как искусству строить фабулу можно на­учиться, но, конечно, не только теоретическим путем, но и настойчивой и вдумчивой работой над конкретной пьесой. Можно не быть блестящим фабулистом (что со­ставляет особый дар), но следует вдумчиво относиться к вопросам событийного построения произведения, стара­ясь давать достаточно продуманную и крепкую конструк­цию фабулы. Если художник делает упор на обрисовку и раскрытие характеров, необходимо, чтобы задуманные образы не остались нераскрытыми только потому, что он не мог создать для их проявления надлежащих обстоя­тельств, убедительных и благодарных поводов и не мог

причинной связи, в ясной логической форме изложить от начала и до конца последовательный ряд событий.

Вот почему такое большое значение как для эпическо­го, так и для драматического произведения имеет состав событий, который называется фабулой.

Но что такое событие? И что такое состав событий, если под составом разуметь не случайный их набор, а органическую их связь, их органическое единство?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

*

Тоже интересно