Такси-блюз
Павел Лунгин
Двор был небольшой, с кустиками посредине и парой старых деревьев, на ветках одного из них висели чьи-то штаны и майка. Половина окон была уже темна, но кто-то еще досматривал телевизор: шли «Новости», завершающие программу дня.
Во двор въехала машина, мазанула желтым пятном по степам, высветив в углу компанию подростков, кативших по земле какой-то большой белый кокон. Такси-пикап остановилось.
Из машины выскочил Леша.
— Шеф, я мигом…
— Мне в парк пора, — крикнул водитель.
— Лечу, шеф, только гляну, дома ли, — и все! — Леша убежал в темноту, оставив машину нараспашку. На сиденье лежал черный футляр саксофона.
— Вот этого я не люблю, — послышался из машины женский голос, — уберите руки.
— А это не мои, — засмеялся в ответ мужчина.
— А чьи?
— Откуда я знаю? Мои — вот они, ручонки.
Водитель захлопнул дверцу и развернул машину. Тогда
стало видно, что теперь парни быстро вращают кокон.
Бахнула дверь парадного, ребята обернулись.
К машине подошел Леша с полными руками свертков и пакетов. Он дернул на себя дверцу и уронил пакет с апельсинами.
— Ребята, завал: на девять дней попали. Представляете, я вхожу, а они все с такими рожами. Дед у них помер. Ну, помогите же кто-нибудь.
Коротко стриженная девица в очках присела рядом с Лешей.
— Но люди золотые, вот — сухим пайком… — Леша возбужденно засмеялся. Видно, рюмку за деда он успел принять. — Надо же, вхожу, а там девять дней…
— Когда тусовка начнется? — пропищала девица, подбирая апельсины. — Ездим, ездим…
— Тебя как зовут?
— С утра была Валентина.
— Валюша, — восхитился Леша. — Ангел, цветок души моей, все будет, и тусовка, и видео! Клянусь. Скульпторы, золотые ребята, мастерская в два этажа. — Он вдруг плюхнулся на колени и боднул ее. — Праздник только начинается! — Вскочил, поддал ногой оставшиеся апельсины и проговорил вдруг серьезно: — Но с кайфом глухо.
Леша сел в машину.
— Ребята, с кайфом глухо. Им самим не хватает.
Сзади сидели трое: двое мужиков и блондинка. Туда же
втиснулась Валентина, благо была тощенькая.
— Куда едем? — спросил водитель.
— Командир, спасай, — зашептал вдруг Леша. — Пару бутыльков, а?
— Не держу, — отрезал таксист. — Куда едем?
— Ну ты крутой, — опять засмеялся Леша странным смехом, клокочущим где-то за зубами. — Я что, на мента похож? Менты с такими рожами не ходят.
Девицы сзади захихикали. А счетчик мерно постукивал.
— По-русски понимаешь? Нет у меня.
— Леша, по-моему, ты уже в порядке, — потянул eго за рукав лысоватый мужик, что сидел справа.
— Отстань! Шеф, не ломай праздник. Цена ночная, по четвертаку, я в курсе.
— Покажи деньги, — потребовал таксист.
Леша достал из кармана мятую пачку денег.
— Вот. И двойной счетчик, не забывай, фирма платит. Вперед, шеф. Импровизация так импровизация! Такси-блюз в стиле рок-фьюжн. Посвящается Валечке… — Он поднес руки к губам и начал выдувать мелодию.
Подростки бросили кокон и побежали к подворотне. Такси объехало двор, выехало на улицу. Кокон извивался на земле, пытаясь подняться. Вдруг бумага разодралась, оттуда высунулась голая нога, и затем, как гусеница, через дыру вылез мальчишка лет тринадцати в одних плавках. В подворотне заржали и захлопали в ладоши. Парень поднял камень и запустил в темноту. Оттуда заржали еще громче. Мальчишка толкнул ногой лежавший рядом рулон типографской бумаги и пошел по ней, как по ковровой дорожке, к дереву, на котором висели его штаны.
В мертвом свете неоновых ламп ряды серых нумерованных ящиков автоматической камеры хранения казались бесконечными. Леша бодро прошел в глубину этого жутковатого лабиринта. На нужной ему ячейке он набрал на ручках код И-1953, сунул в щель пятиалтынный и вытащил из ящика тщательно перевязанную бечевкой коробку из-под обуви. Тряхнул, в коробке что-то звякнуло.
Прижав коробку к груди, Леша выскочил из вокзала на
площадь. Все скамейки, ступени лестниц и оконные проемы
были забиты людьми. Через лобовое стекло машины было видно, как водитель, аккуратно сложив бечевку в коробку, сунул ее под сиденье. Леша свернул колпачок с бутылки водки и предложил сидящим сзади.
— Куда едем? — беззвучно спросил водитель, облокотившись на руль. Леша выпил прямо из горла, обернулся и махнул рукой: — Прямо!
Машина отъехала.
Машины, словно выстреленные катапультой, выскакивали из туннеля.
Шлыков молча гнал машину. Компания сзади веселилась вовсю. Что-то рассказывал Леша.
Такси въехало в переулок и остановилось. Леша вышел из машины, и тут же подбежало человек восемь.
— Свободно?
Открылась задняя дверца, спиной вылезла Валентина.
— Второй час уже, я маме позвоню…
Она захлопнула дверцу и ушла.
Скульптор Грачик, толстый и волосатый, в длинном pабочем переднике, внутрь Лешу не впустил, говорил с ним в дверях мастерской:
— Работаю, Леша, через три дня заказ сдаем. Тогда я твой, ага?
— А ну вас всех! — Леша повернулся и ушел.
— Давай, шеф, в Чертаново. Праздник продолжается! скомандовал он, мрачно плюхнувшись на сиденье.
— А эта где? Катя, или как ее? Валя? — забеспокоился лысоватый.
— Она не придет, — успокоила его Ирочка. — У нее тетка с ребенком только до часу сидит.
— Девочка? — спросил у Ирочки сосед.
— Мальчик! Три года.
— Ну все, — решительно сказал лысоватый. — Я нагулялся, можно и домой!
Он хлопнул дверцей и растворился в темноте.
— Нас где-нибудь у Даниловки высади, — попросил мужик с баками.
— Да ты что?! — повернулся Леша. — Знаешь, куда мы едем?
— В другой раз, Леша. Мы уже старенькие, нам спать пора, правда, Ирочка?..
В руках у мужика тоже был футляр с музыкальным инструментом.
— Да пошли вы все, — отвернулся Леша. — Поехали, командир.
Такси развернулось и уехало.
Шлыков вел машину, размышляя над тем, не выкинуть ли ему этого алкаша где-нибудь тут.
— Молчишь? — заговорил Леша. — Правильно. Молодец! Молчаливые люди с честным глазами — вы наша надежда, вы не подведете… К чему слова? За тебя счетчик говорит.
Шлыков врубил приемник. «Маяк» передавал что-то об успехах в сельском хозяйстве.
Леша отпил еще немного, в бутылке оставалась уже половина.
— Тебя как зовут?
Шлыков молчал, но взгляд Леши набрел на табличку с его фотографией.
Шлыков, Иван Петрович, — прочитал он. — И фамилия надежная, как кирпич. С тобой, наверное, на лесоповале хороню. Когда минус сорок и спички кончились.
— Ты не устал? — глядя прямо перед собой, негромко спросил Шлыков.
