Дети Чугунных Богов. Сценарий

— Четыре дня я у них жил. Одна из сестер любила голой ходить, но в сапогах, знаешь, черные такие, вдруг нагнется и поднимет что-то с пола, а иногда наденет школьную форму, стерва… Страшно, Игнат!
— Врешь…
Митяй сходил в сарай и принес бутылку самогона, две кружки и чашку с огурцами. Разлил в кружки. Они выпили молча.

— Ну, ты насчет формы врешь, Митяй, –повторил Игнат.
Митяй снова сходил в сарай, вынес лом, колун, топор. Сунул Игнату в руки лопату.
— Чисти снег, будто помогаешь мне. Старуха Подкопаева идет.
Игнат взял лопату, копнул снег. Вдоль сараев за забором показалась старуха.
— Здравствуйте, тетя Варя, — поздоровался громко Митяй. — Чего поздно так?
— Чего… Ветер в лицо, мне ходить трудно, я уж старушка, Митя.
— А мы вот с Игнатом снег чистим!
Старушка прошла. Митяй вернулся к сараю, поднял палец.
— Понял, я все рассчитал! — Он снова налил.
Выпили. Митяй обмотал инструменты мешком.
— Пошли?
— Пошли, черт с тобой! Только налей еще.
Они снова выпили.
— Ты полушубок здесь оставь, — сказал Митяй. — Если что, мы не отходили, снег чистили. Ну, с Богом!
Игнат скинул полушубок, оставшись в свитере, и, подхватив инструменты, они быстро пошли вдоль забора.

Магазин стоял на углу улицы, одноэтажный кирпичный дом с большой островерхой крышей. Дверь на крыше чердака была сорвана.
Они тихо пробрались во двор магазина и молча стали валить забор из штакетника. Выворотив несколько секций, подтащили его к стене магазина, установили вместо лестницы.
Штакетник прогибался дугой, трещал, но выдержал. Забравшись на крышу, столкнули его в снег, прислушиваясь. Было тихо. Хрустя промерзшей жестью, забрались на чердак, занесенный снегом.
Митяй разгреб снег, обнажил доски.
— Только тихо, пять минут, — шептал он, поддевая доски топором.
Игнат помогал ему, выворачивая доски, откладывая их в сторону. Доски скрипели страшно.
Под досками оказались бревна, накатанные одно к одному.
— Прорубать придется, — огорчился Митяй.
— Матрицу рубить надо, где стык. — Игнат взял колун. — Иди стой и смотри, если что.
Расставив ноги, он стал рубить. Мерзлое дерево глухо отзывалось, пружиня, но Игнат, не останавливаясь, рубил зло.
— Гром страшный! — подбежав к Игнату, взволнованно сказал Митяй. — На всю улицу.
— Ломом вываживай! — приказал Игнат, не останавливаясь, рубя бревно в щепки.
Он вдруг перебежал на другую сторону крыши, стал рубить там, крикнув:
— Балку шевели!
— Услышат, Игнат! — Митяй ворочал ломом.
— Услышат — уйдем! Шевели балку, сильней шевели!
Бревно вдруг осело, ушло вниз. Митяй перебежал к Игнату, они навалились вдвоем, поворачивая ломом балку. Потолок затрещал страшно и с грохотом повалился внутрь магазина. Игнат и Митяй полетели вниз. Посыпались, круша прилавки, бревна. Тучей оседала штукатурка…
Они выбрались из-под обломков, прислушались.
— Вроде тихо, — сказал Митяй.
Держа по мешку, бросились обшаривать прилавки.
Путаясь в ящиках, коробках, они обыскали все, но магазин был пуст. Несколько мешков соли, какая-то крупа, гниющая картошка и ящик спичек. Взломали кассу. В кассе не было ни копейки.
— Подсобку! — догадался Игнат. Сбили висячий замок, вскрыли топором дверь. В подсобке было тоже пусто. Несколько десятков банок консервов и макароны.
— Да где же все, ничего нет! — возмутился Игнат.
Митяй, раскрыв холодильник, набил мешок чем-то серым.
— Рыба! — крикнул он приглушенно. — Минтай!
— Да на хер нам рыба, где они деньги прячут?!
Он увидел небольшой железный ящик. Попробовал рубить топором, но ящик не поддавался. Тогда он взял колун и яростно стал бить по железу. Разрубив его, он выругался, ящик тоже был пуст.
Митяй, просматривая коробки, нашел четыре бутылки водки.
— Может, они их под пол прячут? — задумчиво сказал Игнат.
— Кого?
— Да деньги или продукты! — Игнат постучал по полу.
— Рыбу-то возьми.
Игнат плюнул в ответ, тихо ругаясь, стал засовывать в карманы консервы. Митяй снял с гвоздя старое изношенное пальто, стал засовывать в мешок с рыбой.
— Пальто-то тебе зачем?
— Ничего, пригодится, жена в деревню поедет, носить там будет в огороде. Уходим, что ли?
Они по бревну выбрались на чердак. Прислушались. На улице было тихо.
Сбросив в снег инструменты и мешок с рыбой, попрыгали сами. Побежали переулками, не останавливаясь, вдоль темных домов…

— Съездили в Харьков! — Игнат, открыв банку консервов, принюхался. – Дряни набрали! — он выбросил банку в снег.
Они сидели у Митяя в сарае. Митяй свет осмотрел пальто и зашвырнул его на дрова. Стал осматривать рыбу, вздохнул, но рыбу спрятал.
Они снова сели на ящики перед сараем, открыли бутылку водки. Выпили, захрустели огурцами, глядя в метель.
— А знаешь, Игнат, в Сарманае мне один мужик, Хусаин Магасумов, двух баранов проспорил. Так и не отдает, собака, смеется и не дает. Пойдем завтра заберем баранов, продадим, всё деньги.
— Зачем завтра, сейчас пойдем! — оживился Игнат.
— Да метет вроде.
— Пойдем сейчас и заберем из кошары! Бараны твои?
Митяй подумал секунду, сходил в сарай и вынес оттуда стальную трубу, прикрученную к деревянному брусу.
— Вот, — сказал он. — Пищаль. Сам точил, тридцать миллиметров.
— Зачем же нам на хер пищаль?
— А затем. — Митяй, поставив трубу на ящик, стал заряжать ее, объясняя. — К башкирам без пищали нельзя. А у меня и порох есть. На заряд где-то стакан выходит. Пыж потуже и рукавицу шариков от подшипника. Я уж опробовал, бьет отлично.
— Тащить ее… — Игнат, сомневаясь, оглядел трубу. — Эта пушка килограмм двадцать весит.
— А мы коней с конюшни возьмем, главное, потом вот здесь на полку присыпку сделать!
Они выпили водки. Митяй завернул пищаль в мешок, протянув Игнату веревочный аркан, сам взял еще фонарь.
— Ну, пойдем, что ли?

Город остался за спиной. Они шли полем, заметенной дорогой. Справа черной ломаной линией виднелся завод. Буран сильно задувал им в спину, подгоняя вперед.
— Заметет! — кричал Митяй.
— Черта с два! — отвечал Игнат, перекидывая пищаль с плеча на плечо.
— Стой! — снова крикнул Митяй. — Дозаправка!
Он достал из-за пазухи бутылку водки, снял полушубок, сев по-татарски, накрылся им с головой. Игнат, положив пищаль, сделал то же самое. Получился чум с узкой щелью на дорогу. Снаружи заметала метель, а внутри было тепло и сухо.
Митяй налил в стаканчик, засветил фонарь.
— Твое здоровье, — выпил Игнат.
— Твое здоровье, — выпил Митяй.
Закурили.
— Хорошо-то как. Тихо, — сказал Митяй. — Я такую погоду тоже люблю.
— В такую погоду хорошо на знакомую свадьбу идти, но чтоб недалеко, замерзнуть для порядка и к столу.
Митяй протянул Игнату вновь налитый стакан.
— Твое здоровье, Митяй, живи долго, — Игнат выпил.
— Твое здоровье, Игнат, и ты долго живи, — Митяй тоже выпил.

В длинной низкой конюшне, освещенной тусклыми лампочками, у входа, на лавке, укрытый чем только можно, спал старик сторож.