Он споткнулся о собаку. Та встала, зарычала. Он отступил. Собака легла.
Дверь рядом с ним открылась, и прямо на него вышла старуха с палкой.
– Здравствуйте, – сказал ей Сергей. – Скажите… – он помолчал, – вы говорите по-русски?
Старуха не ответила.
– Я в командировке. – Сергей оглядел свои грязные ноги и попробовал улыбнуться. – Это случайно, – он покачал головой, развел руками. – Случайно…
Он обернулся.
Позади него, за мальчиком, сидевшим на песке, стояло человек сорок казахов. Женщины, дети, старики. Они молча глядели на Сергея.
-Я потерялся, – Сергей озирался, поправляя на себе тряпки. – Я из Москвы… Живу в Москве. – Он постарался сказать это гордо. – Я нормальный человек. У меня там… жена…
Все молчали.
Сергей жестом показал, что он хочет есть, засмеялся истерически, хотел сунуть руки в карманы.
– Я заплачу. Вышлю телеграфом. Черт. Говорит здесь кто-нибудь по-русски?
Все молчали.
Сергей, оглядываясь на них, пошел к железной дороге. Все двинулись толпой за ним, впереди – мальчик.
У железной дороги стоял барак с какими-то надписями. На саманной стене барака – расписание поездов.
Сергей осмотрел расписание, воинственно оглянулся на толпу.
Он открыл дверь, зашел в барак.
Толпа стояла. Молча ждала.
Горячий ветер гнал по глине клубки перекати-поле, крутил хвосты овцам.
Дверь открылась, оттуда вышел огромный милиционер. Он за шею выволок из барака Сергея и дал ему пинка. Сергей ничком упал в пыль.
Толпа медленно разошлась.
Остался только мальчик. Он все так же, не мигая, глядел на Сергея.
Раздался гудок. Подошел пассажирский поезд. Сергей сидел в пыли, размазывая по грязной щеке кровь.
Поезд, скрипя тормозами, встал.
Сергей, не двигаясь, глядел на поезд, на людей.
Люди выходили из вагонов, в трико, в майках, курили, смеялись.
Какой-то проводник забежал в барак. Он и милиционер, вышвырнувший Сергея, вынесли оттуда здоровый тюк, быстро потащили в вагон.
Поезд дернулся, пошел.
На краю поселка Сергей гонялся за курицей. Он несколько раз падал на нее, обдирая локти, но поймать не мог.
– Цыпа, цыпа… – звал он ее ласково и снова кидался, снова мимо.
Вдруг курица метнулась в сторону мальчика, стоявшего неподалеку. Тот молниеносно шагнул и, схватив ее за крыло, оторвал ей голову.
Сергей, тяжело дыша, глядел на мальчика.
Тот вдруг молча протянул ему курицу.
Осторожно, боясь, что мальчик убежит, Сергей подошел к нему, медленно протянул руки… Схватил курицу и, прижав к груди, стал сразу рвать зубами и руками перья. Он косил взглядом на мальчика.
Тот достал два окурка, закурил, протянул один Сергею. Сергей взял бережно, переложил курицу под мышку, закурил, с наслаждением закашлялся, сел на песок. Мальчик сел напротив него в нескольких шагах.
Из-за дома не спеша вышло трое мужчин. Двое были с палками.
Сергей и мальчик глядели друг на друга и курили.
Сергея ударили в лицо и стали топтать его ногами, бить кольями. Мальчик сидел не двигаясь. Били лениво. Забрали курицу, ушли.
Один вернулся и, почесав затылок, наступил Сергею на руки. Попрыгал, стараясь их сломать. Ушел.
Сергей не двигался. Мимо прошла хромая собака.
Взгляд мальчика перешел на нее. Стал следить за ней. Он поднялся и пошел за собакой.
Ветер гнал пыль.
Раздался шум машины, и, тяжело работая мотором, неподалеку от Сергея остановился старый, разбитый ЗИС.
Водитель непонятной национальности, не глядя на Сергея, высморкался через дверцу.
Из кузова выбрались двое со звериными мордами: один – черный как негр, другой – по виду русский.
Не спеша, они подняли тело Сергея, волоком протащили до машины и забросили в кузов. Влезли сами. Машина, переваливаясь, как черепаха, поехала в пустыню.
В пустыне, за холмами: дав трубы, бетонный барак, котельная, труды щебня, угля – маленький завод.
Сергея, как мешок, сняли с машины. Машина ушла.
Сергеи сидел, сгорбившись, на антрацитовой крошке, не двигаясь. Лицо его было разбито, руки обвисали плетьми.
Мимо него какие-то оборванные дикие люди таскали мешки с чем-то тяжелым, грузили их в машины. Поодаль другие люди лопатами и руками грузили уголь в тачки.
Маленький свирепый грек с усами подошел к Сергею, оглядел его полуголое тело, ушел. Тут же вернулся, швырнул Сергею замасленный комбинезон, стоптанные сапоги и лопату.
Сергей не мог двинуться.
К нему подбежал маленький быстрый кореец, легко поставил его на ноги. Помог одеться, вставил в руку лопату и пропал. i
Грек тотчас взял Сергея за локоть и повел его к огромной куче угля, оглядел его еще раз, отнял лопату, махнул куда-то.
На Сергея тут же положили огромный мешок. Сергей едва устоял.
Его толкнули в спину и он, шатаясь, пошел туда, куда шли все, с каждым шагом готовясь упасть.
Но вот он уперся в машину. Кто-то помог ему освободиться.
Он, держась за машину, откашлялся. Никто не смотрел на него. Люди вереницей носили мешки.
Сергей поплелся обратно. Понес второй мешок…
Солнце садилось в пустыню, а люди все носили мешки…
Стемнело. Все разом оставили работу и пошли куда-то. Сергей рухнул, потеряв сознание. Кто-то пнул его.
Сергей дернулся, приподнялся. Над ним стоял грек. Он держал канистру и кружку. Он помахал кружкой перед лицом Сергея.
Сергей протянул руку, но грек усмехнулся, поманил кружкой вверх.
Сергей собрал последние силы, встал.
Грек дал ему кружку. Сергей, захлебываясь, выпил ее целиком и побрел вслед за греком за бетонный барак.
Там, под брезентовым навесом, сидело человек тридцать. Все молча ели что-то из алюминиевых мисок.
Сергею тоже сунули миску, ложку, хлеб.
Он стоял на коленях не в силах двигаться и, наклонившись лицом, ел прямо из миски.
Через несколько секунд он отвалился на бок и заснул.
Полдень, Люди идут за барак, в тень – отдыхать. Сергей, весь в угольной пыли, ложится ничком, стонет. Рядом садятся, ложатся люди. Сергей уже спит.
Вечер. Сергей сидит у стены, выбросив ноги и руки. Губы его потрескались, лицо стало медным. Он поднимает руки и глядит на ладони, стертые до мяса.
Полдень. Сергей жадно ест из миски. Встает, берет еще хлеб.
Он высох, лицо его осунулось, заросло рыжей щетиной. Глаза его тупо смотрят перед собой. Он лениво машет перед лицом рукой, отгоняя мух.
Утро. Все еще спят под тентом на кошмах и попонах. Сергей лежит на локте, смотрит в степь.
Затем встает, идет к очагу, около которого возится повар-узбек, и берет из мешка горбатый кусок хлеба.
Узбек косится, но молчит.
Сергей насаживает хлеб на проволоку, мочит водой, посыпает солью, жарит на огне.
Он лопатой бросал уголь в тачку. Наполнив, покатил в гудящую темноту бетонного барака.
Заугольной кучей на корточках в кружок сидели четверо и по очереди курили анашу.
Один брал самокрутку, затягивался медленно, долго, потом волнами, взахлеб вдыхал в себя дым, закрыв глаза, передавал другому.
Они уже “поплыли”, судя по их лицам и позам.
Сергей вернулся с пустой тачкой.
Снова принялся за лопату. Работал спокойно, размеренно .
