ПОДТАСОВКА. Светлана Кожевникова

ФИЛОСОФ. Была сейчас в приемной, где “доступ к телу” продолжается. Там ожидают в очереди на сканирование те, кого избрали делегатами кафедры, отделы, подразделения. Не все там. Ректоропослушных не зовут, только  независимых, без угодливой робости. Некоторых делегатов ректор, без соблюдения приличий, отклонил: “Этот голосовать не пойдет”. Целеустремил себя – чтоб за него проголосовали стопроцентно. И дались Герцогию эти сто процентов!  “Умград” опять статью дал, редакционную. И что он сыну квартиру без очереди сделал, в то время как наши по столько лет ждут,  и про его грубость… Называется “Профессорский полубокс”.

Ректор обрабатывает всех, кого выдвигают на конференцию отделы, обещает увеличить зарплату, выделить дополнительные ставки… Он хочет быть избранным стопроцентно: единогласно «за», и никаких воздержавшихся. 

Внезапно в вузе начинается плакатно-листовочная партизанская война. Сатирические стихи и лозунги, очень резкие, появляются на стенах вуза:

Перед конференцией нас некто

подкупал посылами бесчестно.

Не лицо он университета.

…Он его совсем другое место.

Есть в сценарии лирика – несколько встреч взрослых людей (Александрова и Владимиров), которых судьба когда-то столкнула, потом разбросала в разные стороны.

ПРИМЕРЫ ДИАЛОГОВ.

ВЛАДИМИРОВ. Увы, рыба гниет с головы. Ректор почувствовал вкус безграничной власти. И чтоб рядом не было соперников, всех, кто что-то значит, вымывает с кафедры. Любого мал-мало способного кадра  его свита держит в изгоях. Но не мне вписываться в их порочный круг. С самокритикой они не дружат, ибо это люди нового режима. Скажу красиво: сквозь парадные одежды просвечивает  неприкрытая суть вчерашних идеослуг, ставших полубарами. Приходиться играть под Фигаро – нет другого выхода. Нищета совсем задавила. (Пауза. Затягивается, выпускает дым в форточку). С издательством у меня прокол полнейший,  моя книга о русских философах вовремя не вышла, а рукопись устаревает, проходит время первого удивления новой идеей. Надо переделывать.

АЛЕКСАНДРОВА. Да, приходится играть под Фигаро… Почему отношения с руководством вуза у нас напряженные?  Там проповедуют комплекс раздолья для себя и свободы зажима и помыкания теми, кто ниже. Наверное, это сейчас в характере у всех начальников, которые заняты деньгоковкой. Что сказать о нашей Альма матер? Сейчас  у нас три круга, верх, полуверх и мы, грешные (рабы и похуже). Идея Альмы все время муссируется, дабы имитировать деятельность. Это понял даже ректор. Но ему не до этого. Надо мину соблюсти и на трон опять вползти… Когда у меня не было семьи, я  с такими сражалась. Но сейчас есть дочь, она взрослеет, и приходится терпеть, чтобы выжить и научить ее быть человеком среди этой грязи.

Ректор ведет расследование: кто написал письмо в газету? И опять проявляет авторитарность, подавляет коллег: подготовка к выборам продолжается.

…Студенты остро переживают происходящее. Они – за демократию, за свободу в вузе. В день выборов они собираются у крыльца вуза и ждут мэра, чтобы объяснить ему происходящее. Только мэра они считают человеком, который может разрулить ситуацию.

 Жена ректора, Мадам готова на все, чтобы студенты не встретились с мэром, даже пустить слух, что ректору стало плохо и он… умер. Только бы разошлись, только бы не говорили с мэром. По заданию Мадам помощник ректора преподносит этот миф студентам, собравшимся на крыльце.

Приезжает мэр.  Потрясенные студенты сообщают ему весть о смерти ректора.

Мэр проходит в вуз, чтобы выразить соболезнование… и попадает  на конференцию, видит ректора, который жив-здоров.

В этот момент по школьному динамику «партизански» прокручивается запись: голосом ректора студент-пародист читает стихотворение.

« …Поэтому подделал я Устав,

от бестолковой критики устав.

Наивно апеллировать  властям.

Всё схвачено. Я жду ваш “одобрям”.

Но ректор одерживает эту безрадостную победу на выборах. И неожиданно для всех разводится с супругой и  сходится с молодой Новоженой. Далее – конфликт между ректором и женой, ожесточенное неприятие происходящего со стороны коллектива, всевозможные беды, которые подкрадываются к университету – «рыба гниет с головы»…  Например, местячковый «камеди клаб» пытается устроить студентам подработки – им требуются шокирующие эротические стишки и сценки…

 «Рыба гниет с головы». Пользуясь бесконтрольностью, представители местечкового «камеди-клаба»  пытаются привлечь студентов в свой клуб, увлечь стихоизложениями сексуальной направленности.  И небезуспешно. Но профессор Кузнецов  расставляет их по своим местам.

Коллектив стал относится к ректору жестче, без прогиба, к которому ректор так привык.

Вдобавок жена пробирается с кабинету ректора с пакетом, в котором – охотничье ружье, и устраивает Герцогию Петровичу совершенно дикую сцену ревности, застав его кокетничающим с молодушкой, Новоженой.

Ты со мной, моя ненависть,

ты – со мной…

Здесь он, сышу шаги его за стеной.

Распахну, как задумала, эту дверь.

Все тебе брошу в жертву я, все, поверь.

Я смогу, моя ненависть,

Я смогу

Разметать его волосы

На снегу…

Так патетически восклицает супруга ректора.  Под прицелом ружья ректор трезвеет, замиряется с женой.

Герцогия Петровича не устраивает потеря авторитета среди студентов и преподавателей, и он уходит со сцены,  уезжает.

 В сцене отъезда ректор выходит и поет под гитару перед собравшимися на концерт сотрудниками и студентами песенку. В ней он излагает свою «позицию» в отношении коллектива:

Я начальник, ей-богу, от бога:

По-боксерски встречаю любого.

Сам угодливых и  льстивых не люблю,

Но, согласно положению, терплю.

Лично я не люблю прогибаться,

Лебезить, пресмыкаться, смиряться.

Я угодливых и льстивых не люблю,

Но, согласно положению, терплю!

Кто в любви ко мне соревновался,

Тот опять в фавориты пробрался…

Я угодливых и льстивых не люблю,

Но, раз надо, соревнуйтесь… потерплю!

Есть в сценарии несколько абсурдных снов героев. Сценарий заканчивается песней студентов на сцене.

Ах, подростковая стезя!

По ней ходите осторожно:

как только скажут нам “низззя”

то очччень хочется и  –  можно.

Нам запрещали морщить лбы,

Вникать в детали подтасовки.

А  нам хотелось всем борьбы,

Побед и шума, как в массовке.

Да, пьеса трудная была.

И даже публика устала

из разряжённого ствола

палить во здравие Устава.

Но вот прощаемся. Конец!!!

Сейчас Устав внесет ведущий –

Как справедливости венец,

как воду, соль, как хлеб насущный.