Свет в зале погас. Только узкий луч прожектора высвечивал Лешу на сцене. Белый смокинг, золотой саксофон — сейчас он казался Шлыкову незнакомым человеком, может, и не человеком вовсе, инопланетянином, пришельцем. Короткое, раздирающее душу соло вдруг рвануло жутким визгом. И тогда из темноты зала ему ответила флейта. Саксофон звал, уговаривал, он томился одиночеством. Вступила невидимая труба. Потом где-то зашуршали маракасы, запульсировали барабанчики. Шлыкову стало жутко, как в джунглях. Тропическая ночь вокруг него была наполнена опасностью, стонами, вздохами.
Лешин саксофон соединял всю эту невидимую нечисть, тащил за собой, поднимал вверх, будто по канату лез. И, повинуясь приказу саксофона, спрятанные в зале музыканты вставали и медленно по одному выходили на сцену. Потом вдруг вспыхнул свет — на сцене стоял целый оркестр. Зал взорвался аплодисментами.
В руках у Леши оказался второй саксофон. Он играл на двух одновременно. Но этого было мало, ему не хватало звука. Еще один саксофон — теперь он играл на трех саксофонах. Потом они стали мешать ему. Даже один, оставшийся, раздражал Лешу. Не прекращая играть, он стал разбирать его. Саксофон на глазах превратился сначала в прямую палку, потом она стала совсем коротенькой, и, наконец, только мундштук, как сигара, торчал у него в зубах. Но даже этот мундштук пел.
После концерта Шлыков прошел за кулисы. В облаках дыма на заплеванной лестничной площадке стояли немногочисленные любители джаза и друзья музыкантов. Со сцены выходили взмокшие джазмены в обнимку со своими инструментами. Вдвоем протащили контрабас, как огромную мертвую рыбу. Электрики подматывали провода, отключали аппаратуру.
Наконец он увидел Лешу.
— Здорово! — обрадовался тот. — Жалко, не знал, что ты в зале. Надо было объявить соавтора.
Иван молчал.
— Леша, Селиверстов… — крикнули снизу. — Мы ждем в машине!
— Поговорить надо, — выдавил наконец Шлыков.
— Конечно!.. Прости, старичок, так замотался сейчас. У меня же для тебя подарок есть — обалдеешь.
Они спустились вниз, вышли наружу. Публика уже разошлась, у выхода толклись лишь завсегдатаи. Белый «мерседес», стоявший у поребрика, коротко просигналил.
— Иду, — крикнул Леша. — Зовут, — неловко улыбнулся он. Я заеду, старичок, сто процентов заеду.
— Когда? — спросил Шлыков.
— Ну, так конкретно я не знаю… созвонимся.
— А ты конкретно. — Шлыков посмотрел ему в глаза. Тут подскочили двое его дружков, подхватили под руки и потащили в машину.
— Завтра заеду, — отбиваясь, крикнул Леша. — После концерта!
«Мерседес» бесшумно, как привидение, обогнул шлыковское такси и исчез в темноте.
Карта Шлыкову не шла. Пенсионер выигрывал, перед ним уже лежала целая горка пятачков.
— А вот вам дамочка, — выкладывал Нечипоренко карты на краю накрытого в комнате Ивана стола. — А вот вальта не желаете?
Без четверти двенадцать. Шлыков был сам себе противен. Он бросил карты, снял пиджак, стащил через голову галстук на резинке. Подошел к столу, молча скрутил головку бутылке с водкой. Налил себе и деду по полной стопке. Чокнулись, выпили. Пенсионер полез в салатницу закусывать.
— Я, Вань, письмо в газету написал… — Нечипоренко проглотил салат. — Вскрыл особо выдающиеся факты морального, так сказать, облика…
— Что ты как маленький? — Шлыков налил еще по стопке.
— Нет, ты послушай, послушай…
— Не то, дед, не то… — Шлыков выпил, не поморщившись, как воду. — Почему не пришел? Презирает… Жил тут, пил, ел…
— А ты думал? — Пенсионер тоже выпил. — Русскому человеку справедливость силой брать надо, вот такие времена настали, Иван. Тяжелое время.
— Опять не то!.. Душит он меня, вот так душит…
Шлыков ходил по комнате.
В дверь позвонили.
— Открой, дед, — сказал Шлыков.
Он сгреб со стола пятачки, отогнул угол скатерти.
В комнату вошла известная артистка, за ней бородатый Виктор Борисович с телевидения, потом влетел Леша, загорелый, в бабочке, возбужденный. Только глаза какие-то усталые.
— Не дождались?! Жрать хочу умираю. — Леша хлебнул супу из кастрюли. — Пища космонавтов! Одна тарелка — и месяц на орбите.
Шлыков был ошарашен.
— Вы Шлыков? — спросила артистка. Иван кивнул.
— Очень приятно. Леша столько про вас рассказывал!..
— Нальем? — Шлыков шагнул к столу.
— Нет, я в завязке. Некогда теперь кайфовать. Вот тут я жил, — показывал Леша. — Тут раскладушка стояла.
— Кошмар! — пугалась артистка.
— Дом-музей! — заметил бородатый. — Ничего, Моцарта папаша тоже в сарае запирал.
Бородатый щелкал фотоаппаратом. Из него с жужжанием выползали снимки. Пенсионер ходил за ним по пятам.
— Прошу к столу, — пригласил Шлыков, — дед, посудки еще подкинь…
— Спасибо, старичок, мы на минутку. Подарки? Где подарки?
Явились сумки. Пенсионер получил кимоно с драконами.
— Это тебе, добрый старик. Примерь, — потребовал Леша — Я твою внутреннюю сущность постиг — ты же в душе самурай…
— А это вместо лосьона « Пингвин». — Он протянул Нечипоренко бутыль французских духов.
Пенсионер прикинул кимоно.
— О-о-о! — всплеснула руками артистка.
— Главный номер программы, — провозгласил Леша и извлек из сумки пакет с чем-то сверкающим. — Это тебе! — Он перебросил пакет Шлыкову, а сам достал еще ботинки и чемоданчик. — Так, одеваемся, быстро. — Он увлек Шлыкова за шкаф.
Бородатый налил себе стопку и быстро выпил.
— У нас еще запись сегодня, — пояснил он пенсионеру.
— Получите! — Леша вытолкнул вперед Шлыкова в новом сияющем вечернем костюме и выбил дробь на спинке стула. — Колоссально! Другой человек!
— О-о-о! — вскричала артистка и зааплодировала.
— В большом прикиде чувак! — засмеялся бородатый, зажужжал аппаратом и протянул Шлыкову снимок. — На доску почета повесишь.
— Повернись! — скомандовал Леша. Шлыков, как под гипнозом, повернулся. — Картинка! Такому парню нужна кто? — спешил Леша. — Правильно, спутница жизни. Открывай чемодан!
Шлыков щелкнул замком. Из чемодана с шипением стало что-то выползать. Через мгновение перед Шлыковым стояла резиновая женщина. Блондинка с малиновым бесстыдным ртом, она чуть покачивалась на расставленных надувных ногах, тянулась к Шлыкову резиновыми руками. Он испуганно отпрянул.
Тут все захохотали. Закидывала голову артистка, бородатый вообще пополам согнулся. Смеялся Леша. Даже пенсионер хихикал, прикрывая рот рукой.
Леша встал.
— Снимок на пять, — закричал бородатый. Он поставил Шлыкова рядом с Лешей, посредине втиснул надувную куклу. Отбежал, щелкнул аппаратом.
— Мы побежали, старичок. — Леша на секунду обнял Шлыкова. — Аппарат оставь ему, — крикнул он от дверей.
Хлопнула входная дверь, и стало жутко тихо. Шлыков остался один в своей комнате с фотоаппаратом в руках.
